Аркхен небрежно вошёл в переулок. Это был тупик с полуразрушенными зданиями по обеим сторонам. Среди этого нагромождения хлама и обломков лишь одна вещь заслуживала внимания: дверь в одном из зданий. Дерево прогнило и обуглилось, казалось, что дверь слетит с петель, если попробовать её открыть.


Аркхен встал напротив неё, закрыл глаза и глубоко вдохнул. В воздухе витала смесь запахов сгоревшего топлива и гниющего мусора. Добавляли пикантности находящиеся неподалёку бойня и фабрика киберимплантов. От запаха крови и силикона у Аркхена закружилась голова. Он дёрнул ручку и зашёл внутрь.

Здание пустовало веками, даже бездомные не хотели селиться здесь. Пылью было покрыто почти всё; особенно пол, доисторическая грязь на котором не давала сказать, проходил ли тут кто даже полчаса назад.

Через восемь шагов он вошёл в следующую комнату, ещё через восемь шагов он упёрся в стену. Он не постучал, не топнул ногой, не кашлянул. Лишь опять закрыл глаза и стал спокойно ждать. Ему казалось, что прислушавшись, можно было услышать жужжание сервоприводов камер наблюдения. Или это были его нервы.


Часть стены беззвучно ушла внутрь, открывая небольшую комнатушку размером с кладовку уборщицы для швабр. На мгновение Аркхен задумался, а вдруг всё это было шуткой; сейчас он зайдёт внутрь, а на двери с обратной стороны будет бумажка, где нацарапано: «Попалася!» Какая-то его часть хотела бежать без оглядки отсюда. Но более глубинные части разума, — те, что пересилили страх, — знали, что если он побежит, то будет убит. И в любом случае ему нечего терять. Ни денег, ни работы, ни надежды их получить, ни дома, ни семьи. Даже если бы он избежал их агентов, то всё равно бы умер в первую же зиму.

Ему предложили работу, и это предложение было не из тех, что можно отклонить.

Он зашёл внутрь. Дверь беззвучно закрылась следом. Внутри была кромешная тьма.

Он почувствовал, как внутренности скакнули вверх, и понял, что комната должна быть кабиной лифта. Неожиданно спуск закончился и открылась дверь.

Перед Аркхеном стоял аккуратно одетый мужчина. У него были короткая стрижка и гладко выбритое лицо с еле-еле заметной улыбкой. Мужчина протянул руку и Аркхен её пожал.

— Я думаю, вы понимаете, что если что-то пойдёт не так, то мы будем вынуждены вас убить, — сказал мужчина.

— О, я постараюсь этого избежать, — ответил Аркхен.

Двое на мгновение замерли, разглядывая друг друга с возрастающим интересом. Не смотря на то, что этот человек скорее всего и будет палачом, если до этого дойдёт, он начинал нравиться Аркхену.

— Меня зовут Мелак, — заговорил мужчина. — Пойдёмте, я покажу вам нашу обитель.

Мелак развернулся и пошёл, Аркхен последовал за ним.


Они шли узкими, плохо освещёнными коридорами. Несмотря на то, что кондиционеров вроде бы не было, воздух не был спёртым, как это часто бывает в закрытых и редко посещаемых помещениях. Через некоторое время они дошли до двери, которая открывшись обдала их ароматами экзотических растений, запахом земли и вонью пота.

За дверью была огромная оранжерея. Достаточно огромная, чтобы вместить космический корабль. Стены и потолок были усеяны яркими лампами, отчего казалось, будто сейчас летний полдень. На стенах также висели большие белые плакаты, надписи на которых Аркхен не смог разобрать из-за расстояния. Всё, что он видел, это числа «10» и «50».

Следуя за Мелаком по главной тропе, Аркхен увидел людей, собирающих всевозможные растения. Большинство из них были легко одеты, часто лишь в белые хлопчатобумажные штаны с футболкой или бюстгальтером. Мужчины были выбриты налысо, большинство из них носило банданы; женщинам, по-видимому, позволялось носить длинные волосы, но только сплетёнными в косы.

— Ну как? — спросил Мелак.

— Впечатляет, — это всё, что пришло в голову Аркхену. — Сколько у вас здесь людей?

— Смотря где. В этой оранжерее около двух сотен. Здесь есть ещё несколько теплиц, но их размеры зависят от того, что в них выращивается. Некоторые должны быть маленькими и для них хватит всего нескольких дюжин людей, а некоторые даже больше, чем эта.

Они медленно шли по главной тропе оранжереи. Аркхен заметил, что большинство людей не было заковано в кандалы, лишь некоторые здоровые парни имели на ногах цепи, но на этом всё.

— Они все пленники? — спросил Аркхен.

— Вовсе нет, — ответил Мелак. — Если им захочется, они всегда могут сбежать и получить пулю в лоб.

Аркхен рассмеялся: «Просто замечательно». Он старался всеми силами побороть нервозность, и, кажется, чёрный юмор Мелака должен был ему в этом помочь, дать рассмеяться смерти в лицо. И он был благодарен за этот дружеский жест.

— Но всё же, — продолжил Аркхен. — Как вы можете им доверять? Я не думаю, что им сильно нравится садоводство, особенно если их держат против воли. Да и, думаю, вы вряд ли собираетесь их освобождать.


— Доверия не существует, — ответил Мелак. — Есть только надежды и ожидания. И твоё место в жизни определяется тем, на что ты сильнее полагаешься.

Он повернулся к одному из рабочих, который собирал листья какого-то высокого растения в плетёную корзину.

— Эй ты! — окрикнул его Мелак. — Ты счастлив здесь?

Пленник глянул на Мелака и поставил корзину на землю.

— Никак нет, сэр!

— А ты бы сбежал, если бы представилась такая возможность?

Пленник оскалил зубы, или это была такая ухмылка.

— Конечно, сэр!

— А если бы ты застал врасплох часового, а вокруг никого, ни камер, ни детекторов движения. Что бы ты сделал?

— Я бы предложил ему закурить, сэр!

— Что, серьёзно? — Мелак удивлённо поднял брови.

— А потом бы дал ему в табло, сэр!

— Отлично, отлично. Отставить разговоры.

Узник вернулся к своим листьям, сгоняя роящихся маленьких мух с корзины. Они поднялись лишь на мгновение, чтобы тут же сесть обратно.

— И что это было? — спросил Аркхен, продолжая идти по тропе. — Он же только что сказал, что убьёт часового и сбежит.

— И как ты думаешь можно заставить рабов на наркофабрике работать? Пытками и насилием? — Мелак ответил вопросом на вопрос. — Да тут в любой момент пленников вдесятеро больше, чем надзирателей. При любых проблемах все двери захлопываются и никто не может выйти — и надзиратели, считай, мертвецы. Если камеры показывают, что растения в опасности, то мы пускаем усыпляющий газ. Правда, стараемся это делать не часто: вредно для здоровья, да и охрана тоже засыпает. Вот чего мы не делаем вообще, так это не бьём людей.


— Никаких телесных наказаний? — с изумлением спросил Аркхен.

— Только для бунтарей. В виде смертной казни. Кроме этого — никогда.

— Почему бы не использовать хайтек-чипы? Ну там, болевые импланты. Или те штуки для ментальных пыток, которые вроде как применяют калдари. Это бы сделало бунты невозможными.

Мелак покачал головой:

— Это того не стоит. Чипы дорогие и могут сломаться. У нас здесь используется только одна электронная шайтан-машинка, и она здесь вовсе не для контроля поведения, — он на мгновение задумался. — По крайней мере, не задумывалась для этого.

— И что же это?

— Сканеры лиц, — ответил Мелак. — Кроме них мы стараемся делать всё настолько простым и безотказным, насколько возможно. Заметил, какие высокие у нас потолки?

— Конечно.

— Это не случайность. Когда мы строили это место, мы задумывались над тем, чтобы оно не выглядело тесным и замкнутым. Если чувствуешь себя взаперти, естественны мысли о побеге, — Мелак смахнул мух, которые продолжали попытки усесться на его потные волосы. — Чтоб их... В любом случае, пленников хорошо кормят, у них, как ты видел, полная свобода самовыражения и есть время на личные нужды. Здесь есть библиотека, какие-то тренажёры, даже, думаю, футбольное поле ещё в нормальном состоянии, правда, его не мешает немного привести в порядок. Мы хотим, Аркхен, чтобы люди хотели здесь оставаться.

Аркхен кивнул и уже было собирался высказать свои мысли, но тут его осенило:

— Вы знаете моё имя.

— Естественно. Ты думал, нет?

Аркхен смутился:

— Нет, конечно нет. Вы должны были бы... Просто как-то...

— Как в душу насрали, да, — ответил Мелак. — Ты тут приходишь, не представляешься и ничего не рассказываешь, а оказывается, что о тебе и так всё известно.

— В точку, — согласился Аркхен.

— Лучше думай об этом так: ты уже прошёл отбор, и прошёл его успешно. Я с тобой вообще разговариваю потому, что я знаю, что ты нас не подведёшь. Поэтому тебе разрешено это всё увидеть, поэтому ты можешь задать мне любой вопрос и получить на него честный ответ, — он сжал плечо Аркхена. — Мы знаем о тебе; это было бы нечестно, если бы мы тебе ничего не рассказали о себе. В конце концов, мы предлагаем тебе работу на всю жизнь в нашем сборочном цеху. И он будет твои домом, если только ты не в увольнении.

Мелак опять смахнул мух, но они исчезли лишь на секунду.


— В таком случае, у меня есть вопрос, — сказал Аркхен.

— Валяй.

— Почему вы не используете пестициды, если эти мухи так раздражают?

К удивлению Аркхена, Мелак громко рассмеялся. Он повернулся к Аркхену и сказал:

— Это одна из тех вещей, о которых я не могу тебе рассказать. По крайней мере сейчас. Скажем так, они не бесполезны, как и всё остальное здесь.

Несмотря на то, что ответа он не получил, Аркхен почувствовал облегчение. Он был поражён искренностью Мелака. Его успокаивало то, что от него что-то скрывают; точнее, что его хотят оградить от чего-то.

Выход из оранжереи был уже близко. Аркхен почувствовал, что есть ещё одна вещь, в которой он хочет быть уверен:

— Так здесь нет пыток? Нет насилия, наказаний?

— Думаешь о побеге? — спросил Мелак.

— Нет, — ответил Аркхен, но через мгновение исправился: — Да.

Двое шли дальше в тишине. Через некоторое время Аркхен спросил:

— Ведь я не уйду отсюда живым, правда?

— Навсегда, боюсь, нет, — ответил Мелак. — Если будешь хорошо работать, сможешь получить оплачиваемый отпуск. Но ты никогда не будешь работать на кого-то другого. Проболтаешься — умрёшь. Ты знал об этом.

— Да, — сказал Аркхен. — Да, я знал, — он замедлил шаг, поводил немного ногой по грязи. — Нет, серьёзно, никаких наказаний?

Мелак внимательно на него посмотрел и сказал: «Пошли». Вместо того, чтобы идти к выходу, он побрёл через растения. Аркхен последовал за ним.


Через минуту они пришли на небольшую полянку. В других частях оранжереи был постоянный рабочий шум, здесь же было слышно лишь жужжание мух. Но здесь тоже были люди. Аркхен увидел, что они тоже собирают листья растений в плетёные корзины. Также он увидел, что они одеты в такую же лёгкую одежду, как и все остальные. Чего он не увидел, так это их лиц.

Каждый из них носил белую гипсовую маску. Сделаны маски были некачественно, как будто головы людей обмотали марлей, мазнули гипсом и оставили застывать. Если бы не грубо прорезаны отверстия для глаз, рта, носа, можно было подумать, что маски являлись частью их лица.

Аркхен повернулся к Мелаку и, хотя был к нему отнюдь не близко, шёпотом спросил:

— Кто это?

Мелак не глядя ответил:

— Призраки.

— Это наказание? — спросил Аркхен. — Так поступают с теми, кто восстаёт? Что вы с ними сделали?

Мелак проигнорировал второй вопрос:

— Нет. Я уже говорил, что бунтарей казнят. С ними всё просто. Эти люди здесь по другой причине.

— По какой же? — спросил Аркхен, но ответа не получил. Его работодатель развернулся и пошёл к выходу из оранжереи.

Комната были гораздо меньше, но и воздух в ней был гораздо чище. Повсюду находились сборочные линии, ленты конвейеров, разнообразное механическое оборудование. Аркхен заметил, что большинство вещей были старыми, судя по стилю и дизайну; нет, они были вполне эффективными для работы, но как-то не сочетались с фабрикой новейших имплантов неподалёку.

Мелак глянул в его сторону и заметил:

— Выглядишь расстроенным.

— Я почему-то думал, что производство наркотиков более обаятельно, — ответил Аркхен. — Видимо, потому что мы так же романтизируем и других преступников.

Мелак кивнул.

— В итоге всё сводится к людям, которые зарабатывают себе на хлеб. Ничего необычного.

Аркхен кивнул в ответ.


— Прочность, — продолжил Мелак, — надёжность, лёгкость обслуживания, простота. Это девиз нашего оборудования. Оборудования, которое редко ломается, а если и ломается, то мы легко можем его сами починить. С ним ты и будешь работать.

Он подошёл к неработающей линии.

— Дефектные бустеры необходимо отсеивать. Это чертовски монотонная работа, так что смены длятся всего по два часа, но за это время люди выкладываются по полной. После этого надо отвезти готовую продукцию, обслужить оборудование и так далее. Ах да, ещё необходимо проводить время от времени проверки линий снабжения и настраивать механизмы для производства другой продукции. Нам необходим кто-то с навыками механика и глазом как у орла. Кто-то вроде тебя.

— Почему бы не использовать рабов? — спросил Аркхен. — Они всё же у вас главная рабочая сила.

— Иногда мы так и делаем, — ответил Мелак. — У нас здесь строгая иерархия, что-то вроде кастовой системы. Начинаешь работником на полях, если работаешь хорошо, можешь быть повышен до надзирателя. Проявляешь любовь к числам и точности — идёшь учитывать готовую продукцию. Проявляешь изобретательность или сообразительность — идёшь в сборочный цех. Но эти проблески редки, поэтому нам нужны люди извне.

— А те, кто работает плохо... в масках?

— В некотором роде, — ответил Мелак. — Помнишь плакаты? Те большие белые штуки, свисающие с полотков?

— Конечно. Правда, я не смог прочитать ничего, кроме чисел.

— Это списки имён. Если ты в списке, то ты...

— Без маски.

— Верно.

— А чтобы попасть в список?..

— Надо хорошо работать. Думать над улучшениями. Рассказывать о назревающих проблемах. И попадёшь в первые полсотни.

Аркхен был поражён.

— Так вы устроили среди них соревнование, где единственная награда — возможность избежать незаслуженного наказания?

— Именно. Сдаёшь зачинщиков бунта — попадаёшь в первую десятку. Любой, кто тебя тронет, пока ты в этом списке, считается сообщником бунтарей с последующей казнью. Конечно, — с кривой ухмылкой продолжил Мелак, — рано или поздно все выпадают из списка, так что только в их интересах продолжать генерировать идеи.

Мелак показал на конвейер:

— Если у тебя есть какие-то идеи, рассказывай. Мы поощряем не только пленников.

Аркхен медленно обошёл машины. Каждая из них была выше, чем он, и все они были безукоризненно чистыми. Возле одной из них стояло несколько стальных бочек, Аркхен снял крышку с одной из них. Там были бустеры.

— Соблазнительно?

— Отнюдь.

— Уверен?


Аркхен зачерпнул горсть бустеров рукой и дал им высыпаться сквозь пальцы обратно в кучу.

— Вы делаете комбат-бустеры, не обычную дурь. Их покупают только капсулиры, и даже они их побаиваются, — он зачерпнул таблетки ещё раз. — Я не знаю никого из обычных людей, кто бы их употреблял.

Мелак подошёл к нему и опёрся об одну из бочек.

— Может, это лишь потому, что они слабо доступны для них?

— В смысле?

— Это же просто улучшенная версия бустеров, которые вполне успешно употребляются. Может быть они непопулярны среди торчков только потому, что их мало в обороте. Капсулиры оставляют их все себе.

Вздохнув, Аркхен потёр нос, затем глаза.

— Видите ли, эти бустеры дают капсулирам особые возможности для управления кораблём. И ничего более. Те, кто достаточно туп, чтобы их принять, не словят кайф — они просто сойдут с ума. Эти штуки не предназначены для нормальных людей.

Мелак подошёл близко к нему и низким голосом произнёс:

— Вот только не все люди нормальные.

— Что вы имеете в виду?

— Около восьмидесяти процентов среднестатистических людей, принявших бустер для капсулиров, испытывают лишь жутчайшее похмелье, это не наркотик для них. Но десять процентов всё же слегка уходят в мир грёз.

Аркхен моргнул.

— Не знал.

— Такие дела.

— А что с оставшимися десятью процентами? — Аркхен начал нервничать.

— Пошли, — сказал Мелак и пошёл вглубь фабрики. Аркхен последовал за ним.

Они проходили мимо труб и линий конвейеров, мимо огромных металлических цистерн с вентилями по бокам, из которых тихо пробивался пар, мимо больших мониторов с десятками показометров, стрелки на которых то и дело скакали взад-вперёд. Они проходили по металлическим решёткам, и в темени внизу Аркхен заметил, что весь сваленный внизу хлам покрыт белым порошком, выглядящим на фоне пыли и грязи как высохшая старая краска.


По пути Мелак сказал:

— Помнишь, я говорил, что мы поощряем низкотехнологичные решения? Парень, который придумал это решение, настолько примитивное, насколько возможно, и полагающееся исключительно на легкодоступные материалы, он долго находился в первой десятке.

— Какое решение? — спросил Аркхен. — И что с оставшимися десятью процентами?

— Они умирают.

— О...

— Обычно из-за обильного кровоизлияния, хотя это зависит от наркотика.

Аркхен попробовал сглотнуть, но казалось, что его схватили за горло.

— Очаровательно...

— Бустеры действуют на части мозга и тела, используемые для управления кораблём, — продолжил Мелак. — Если их не использовать по назначению, то эффект всё равно проявляется, но уже другим путём.

Он провёл Аркхена в большую комнату с металлическими стенами. Внутри был тихий мягкий гул, прервыстый, но тем не менее постоянный; напоминающий жужжание пилы.

Они стояли перед дверью в комнату. Это была стальная дверь с массивными засовами. Выглядела она так, будто бы оставит даже танк.

— Ты поймёшь, — начал Мелак, — что те, кто принадлежит тем десяти процентам, кого штырит, не могут здесь работать. Это необходимое условие, жизненно необходимое условие твоего будущего здесь: резкое неприятие бустеров.

С возрастающим подозрением Аркхен спросил:

— Как вы узнаете, что я не притворяюсь? Ну там: катаюсь по полу, ору, несу околесицу, бьюсь головой о стену...

— Это не проблема.

Догадываясь, что его ждёт, Аркхен пробовал тянуть время:

— Уверены? Я могу весьма убедительно играть.


— Это не играет никакой роли. Пришло время, Аркхен. Ты здесь для этого. Я знаю, что и сейчас ты меня не подведёшь.

Мелак подошёл к двум небольшим трубам на стене, проследовал дальше, пока не пришёл к раковине. Там он взял пустой стакан, наполнил его водой из-под крана. Подойдя к Аркхену, он протянул стакан и небольшой белый предмет, который Аркхен до этого не видел. Это была таблетка.

— Нет, — отрезал Аркхен. — Нет, нет и ещё раз нет.

— Бери, или ты уволен.

— А вдруг я умру?

— Будет лучше, если ты сделаешь это здесь, на фабрике. Придётся меньше убирать за тобой.

— Я не это имел в виду, Мелак.

— Ладно, давай поставим вопрос так, — ответил Мелак, всё ещё держа перед собой стакан и таблетку. — Если ты не примешь Drop, то я бы оценил вероятность твоей смерти в сто процентов.

Аркхен пристально посмотрел на него, затем на таблетку. Она выглядела безобидно, как и полагается таблетке. Он знал, что Мелак не врал. Он знал. И иллюзия выбора — это намного больше того, что можно было бы ожидать от другого человека на месте Мелака. Но всё же...

Галлюцинации от бустеров были хуже всех. Они бывали всякими; хотя Аркхен ни разу их не испытывал, но знал тех, кто пробовал бустеры. Живые трупы, которые хватались за всё, что могли отыскать. Эти люди шли в универмаг и выходили оттуда с растворителем лака для ногтей и клеем в аэрозоле. Они заводили друзей, а потом просили их убедить своих докторов выписать им странные лекарства. Один парень крепко сидел на таблетках от эпилепсии. Настолько крепко, что уменьшение дозы действительно вызывало у него эпилепсию. И каждый из них, кто хотя бы раз пробовал бустеры, — это всегда одна таблетка, не больше, — каждый из них клялся, что больше ни разу не возьмёт в рот эту дрянь. Говорили, что в них нет ничего хорошего. И это люди, которые считали растворитель роскошью.

А для Аркхена здесь и сейчас роскошью была жизнь.

— Ладно, ладно, хорошо. Давай, — сказал он, взял таблетку и проглотил её.

— Отлично.

— Да пошёл ты... И что дальше?


Мелак протянул руку и снял с крючка что-то, висящее на стене. С ухмылкой он передал вещь Аркхену. Это был второй раз, когда на его лице проступила хоть какая-то эмоция.

— Рад, что ты спросил. Это последнее испытание. Низкотехнологичное, собранное на коленке из местных материалов. И поэтому в нём нельзя сфальшивить. Если ты пройдёшь его, будешь работать с нами. Если же нет — тебя убьют.

Аркхен глянул на вещь. Это была мухобойка. На одной из её сторон находилась карикатурное изображение фидо с широченной улыбкой.

Аркхен поднял взгляд и сорвался:

— Вы безумец, — сказал он голосом, то ли дрожащим от страха, то ли с гоготом сумасшедшего. — Вы! безумец! И вы это знаете. С точки зрения медицины вы признаётесь душевнобольным.

Обойдя его, Мелак проследовал к дверной ручке. Ничего не говоря, лишь улыбаясь, он медленно открыл дверь.

— В порядочном обществе, — продолжал Аркхен, увлекаемый стрессом, — вас бы уже давно вывели на чистую воду и подвесили ваше болтливое, тощее, вшивое тело в клетке над воротами замка на потеху черни.

Мелак засмеялся.

— Я рад что вы наконец-то вырвались из своей оболочки, — сказал он и провёл Аркхена в комнату. В ней не было ничего, кроме маленького красного круга в центре пола и нескольких решёток в низу одной из стен.

— И что мне с этим делать? — спросил Аркхен, подняв мухобойку.

— Крушить чужие оболочки, — ответил Мелак и закрыл дверь.


Какое-то время Аркхен оставался в полнейшей темноте, затем зажёгся красный свет. Послышался звук задвигаемых засовов. Жужжание усилилось.

— Так что мне делать?! — завопил Аркхен. Ответа не последовало.

Стал слышен тихий свист. Аркхен оглянулся по сторонам, глянул вниз. Его рука, держащая мухобойку, дрожала. Он этого не чувствовал. Он схватил было её другой рукой, чтобы успокоить, но стоило ему её отпустить, как дрожь вернулась. Он начал злиться на руку. Схватил ещё раз, в этот раз крепче, и снова отпустил.

Фьюить, фьюить... Свист не прекращался.

В красном свете было трудно заметить красный круг в центре комнаты. Он осторожно вошёл в него.

И ничего не произошло.

Раздражение всё дальше нарастало. Непрекращающееся жужжание вызывало головную боль.

Он вышел из круга и снова зашёл внутрь. Он топал ногами. Прыгал. Обе руки уже дрожали, и он был, чёрт побери, уже весьма взбешен.

Он уже было собрался пойти выбить дверь и высказать Мелаку всё, что он думает о нём и его родственниках, как вдруг с шипением отодвинулась одна из панелей на стене. За ней было стекло, а за стеклом... тысячи мух, десятки тысяч насекомых, которые летали по всей оранжерее, сейчас они метались в возбуждении внутри своей стеклянной коробки. Удары их крыльев о стекло звучали как глухой ураган.

Аркхен сглотнул, горло было сухим как никогда. Мухи внушали отвращение; змеящаяся масса насекомых выглядела как чёрный, смолистый комок яда. Он начал махать мухобойкой взад-вперёд, с ненавистью скрежеча зубами. Поле зрения начало размываться по краям, сужающийся фокус перемещался всё быстрей и быстрей от одной мухи к следующей; он думал, что сможет их всех пересчитать перед тем, как убьёт, будет знать каждую из них в лицо. Его горло издавало низкий гортанный рык, а глаза видели лишь смерть.

Стекло отодвинулось в сторону и его окутал ураган.


Мелак стоял перед дверью. Он сделал шаг и медленно открыл её.

Внутри, согнувшись на коленях, стояла подёргивающаяся фигура Аркхена.

Стены были чёрными, покрытые маленькими мясистыми выпуклостями и пятнами. Серебристые крылья витали в воздухе, паря на сквозняках как маленькие тучи.

Аркхен был покрыт кровью насекомых и комочками их внутренностей. Его дыхание было быстрым и сбивчивым, пот капал с его бровей на гору мушиных трупов, укрывшую пол.

— Ну как, Drop помог? — спросил Мелак, стоя в проёме.

Аркхен поднял голову, взгляд был направлен в никуда. Дрожь пробежала по его телу, он скривил лицо и свалился, начав блевать. Дребезжащие звуки отражались от стен.

После того, как Аркхен закончил извергать содержимое желудка, Мелак махнул кому-то рукой. Мыльная вода потекла по стенам, смывая мух. Достигнув пола, она понесла гору трупов и рвоту Аркхена в небольшие решётки в полу у одной из стен.

Когда пол более-менее очистился, Мелак вошёл в комнату, хлюпая туфлями по липкой массе.

Он осторожно забрал мухобойку из рук Аркхена. На них всё ещё были потеки крови.

— Добро пожаловать на работу.


Примечания:

Саккада — быстрые согласованные движения глаз, совершаемые непроизвольно при рассматривании объектов.

Ироничным является тот факт, что настоящий Drop повышает трекинг, а значит облегчает попадание по маленьким и быстро движущимся целям.